«Всех нас позвал Станиславский»
Есть такая фраза Питера Брука: «Театр не может исправить мир, не может ничем помочь. Но на два часа нам дается определенное количество людей, и если через эти два часа три-пять человек что-то поймут про себя из того, что они не понимали до спектакля, то театру стоит посвятить всю свою жизнь»
— Сколько студентов учатся в Школе-студии на коммерческой основе?
10−15 процентов. Отдельного конкурса для детей, которые могут платить, нет. Мы смотрим только на талант: не проверяем материальное положение семей; не узнаем, где работают родители. Уже после того, как бюджетные места заполнены, предлагаем другим претендентам учиться на коммерческой основе.
И, конечно, Школа-студия нуждается в помощи: и в финансовой, и в человеческой — хочется видеть, что мы не одни, что нас любят. Так появилась идея Клуба друзей — и ключевое слово здесь «друзья». Мы надеемся, что он объединит единомышленников — всех, кто когда-либо соприкасался с жизнью Школы-студии МХАТ — педагогов, выпускников, студентов — или желает с ней соприкоснуться. Для членов Клуба мы планируем проводить специальные события: закрытые мероприятия, встречи с режиссерами, педагогами и так далее.
— Участие в Клубе предполагает членский взнос?
Да, эти средства пополняют Фонд целевого капитала, который появился для поддержки Школы-студии, в том числе на студенческие проекты и именные стипендии.
Государственные стипендии смешные — не только по меркам Москвы, но и по меркам провинции — приблизительно 2000−2500 рублей в месяц. Есть ребята, которые живут в общежитиях и получают такие стипендии — вуз их подкармливает в прямом смысле слова кашей.
Общее количество студентов у нас 250, а педагогов — 300. Мы гордимся тем, что у нас на каждого студента больше чем один преподаватель. Это уникальная ситуация, наше счастье. Такой придумал Школу-студию Владимир Иванович Немирович-Данченко. И «школа» здесь главное слово: мы всегда отличались консерватизмом, точечным обращением к учащимся.
— Что такое «консерватизм» в обучении?
Слово «консерватизм» связывают с чем-то перхотным, запыленным, чем-то, что достают из старинного сундука. Для Школы-студии это значит, что сначала нужно выучить азбуку, а потом уже переходить к шедеврам драматургии: выучить грамоту — ведь она есть. Сейчас много дилетантства, много шапкозакидательства среди людей, обучающих молодежь. Но нет уравнения, по которому можно стать театральным продюсером, театральным художником, и уж точно нет уравнения, которое позволяет стать актером.
В Школе-студии все передается из рук в руки. Меня позвал мой учитель, Авангард Николаевич Леонтьев; его позвал Олег Павлович Табаков; Олега Павловича Табакова позвал Топорков и так далее. А всех нас позвал Константин Сергеевич Станиславский.
Когда к нам поступал правнук Станиславского, Олег Павлович сказал: «Надо взять: Константин Сергеевич дал нам возможность зарабатывать на жизнь». В целом это так. Правнук поступал лет 10 назад, но на театральном поприще не остался: мальчишка понял, что это не его.
Есть такая фраза Питера Брука: «Театр не может исправить мир, не может ничем помочь. Но на два часа нам дается определенное количество людей, и если через эти два часа три-пять человек что-то поймут про себя из того, что они не понимали до спектакля, то театру стоит посвятить всю свою жизнь»
— Участие в Клубе предполагает членский взнос?
Да, эти средства пополняют Фонд целевого капитала, который появился для поддержки Школы-студии, в том числе на студенческие проекты и именные стипендии.
Беседовала Анна Черноголовина